Антон Хабаров: «Будь собой, все остальные места уже заняты»

Сыграв Лопахина в «Вишневом саде», недавней премьере Губернского театра, Антон Хабаров приступает к работе в масштабном проекте режиссера Дмитрия Петруня «Валькирия», где ему снова отведена одна из главных ролей. «Культура» встретилась с актером в его родном театре во время краткого затишья перед очередной творческой бурей.

культура: Сегодня Вы невероятно востребованы, но правда ли, что становиться актером не собирались?
Хабаров: Даже и не думал. Я десять лет серьезно занимался бальными танцами, на чемпионатах России брал и «бронзу», и «серебро». Помогал своему педагогу Александру Сергеевичу Коробке вести детскую студию и мечтал стать тренером. Попробовал поступить в институт физкультуры, и срезался. Когда не нашел себя в списках, абсолютно не понимал, что делать дальше. Отец предложил: «Иди на режиссуру любительского театра». Я тогда представления не имел, что это такое. Но пошел. И поступил.
 
культура: Чем покорили приемную комиссию Московского колледжа искусств?
Хабаров: Тем, что за две ночи сочинил пьесу. Для экзамена требовался, конечно, анализ текста, а я вместо этого написал собственное произведение. «После дружбы» называлась, о  разорившемся человеке, от которого все отвернулись. Наивно до невозможности. Первую реплику помню до сих пор. Приходит главный герой домой и говорит: «Надо бы хоть собаку завести, чтобы она мне тапочки приносила». За этот юношеский порыв мне, видимо, и простили то, что я не читал ни Станиславского с Михаилом Чеховым, ни Таирова с Мейерхольдом. Приняли под честное слово, что наверстаю упущенное.
 
культура: И что Вам удалось поставить в столь юные годы?
Хабаров: Ничего. Все-таки режиссура — взрослая профессия. У нас учились ребята за тридцать. Но они с удовольствием брали меня в свои отрывки. Правда, в качестве артиста. Со временем начали удивляться: «А у тебя неплохо получается, может, лучше на актерский попробоваться». Вместе с другом пошел поступать. В итоге везде взяли. С другом меня это, к сожалению, рассорило.
 
культура: Губернский — далеко не первый в Вашем послужном списке. Так долго искали свой театр?
Хабаров: Как любой артист. В театре же приоритеты меняются быстро, и, если ты в них не вписываешься, приходится уходить. В «Современнике», куда я попал после Щепкинского училища, поначалу вырисовывались перспективы, но вскоре настали трудные времена — мне казалось, что работаю в пустоту. Виталий Вульф, видевший все мои спектакли, порекомендовал меня Арцибашеву. Так я оказался в Театре Маяковского, с ходу получив ключевую роль в знаменитой пьесе Пристли «Опасный поворот». Для меня все складывалось благополучно, пока в труппе не назрел раскол. Я ушел за Арцибашевым на Покровку. А когда Сергея Николаевича не стало, судьба привела меня в Губернский.
 
культура: Вам рады и в кино, и на телевидении. Нужен ли популярному актеру театр-дом — такой, какой выстраивает Сергей Безруков?
Хабаров: Я не верю в театр-дом. Скорее в театр-храм, как бы наивно это сейчас ни звучало. Для меня самое главное — то, что мы делаем: репетируем, играем. Остальное второстепенно. Театр актеру необходим, «мышцы» накачиваются только здесь. Над первой сценой «Вишневого сада» мы работали два месяца, в кино ее бы сняли за пару часов.
 
культура: В трактовке Сергея Безрукова «Вишневый сад» стал драмой не Раневской, а Лопахина. Трудно было ломать давным-давно сложившийся стереотип?
Хабаров: Ломать стереотипы — это здорово. Но это не было самоцелью. Мы шли от Чехова, который писал Станиславскому, что Лопахин — нежная душа. Благовоспитанный, интеллигентный человек, возможно, самый интеллигентный в пьесе. И декорацию Чехов описывал как уходящее вдаль поле — необъятное, как Россия. У нас в спектакле все именно так.
 
культура: Вы как-то признались, что не любите премьеры. Успели уже в «Вишневом саде» обжиться?
Хабаров: Думаю, мало найдется актеров, которые их любят. Это всегда стресс. Ты еще не можешь управлять материалом и по большей части только выдаешь результат, на который настроил режиссер. Вот в «Свадьбе Кречинского» — спустя почти полтора года — я уже всем могу управлять.
 
культура: Ваш Кречинский тоже далек от привычного образа — не обаятельный жулик, а беспримесный негодяй.
Хабаров: Мне кажется, таким его и задумал Сухово-Кобылин. И история эта совсем не водевильная, как многие полагают. Кречинского почему-то делают милым прохиндеем, вроде Остапа Бендера, а вот Мейерхольд считал Михаила Васильевича циником, бандитом и преступником. В спектакле он спал на шкурах в окружении семи или восьми бандитов. Так что у нас все еще достаточно мягко.
 
культура: И за рояль Кречинского усадили для усиления контраста? Играть вживую ноктюрн Шопена — Ваша идея?
Хабаров: Нет, режиссера — Гульнары Галавинской. Я нот не читаю, играть не умею. Учил на слух по роликам в YouTube: три секунды смотришь — останавливаешь, повторяешь. Снова и снова, пока не освоишь. Потом следующие три секунды. Я его разучивал, когда снимался в Питере в картине «Новая жизнь». У меня в райдере было условие — не гостиница, а квартира, и обязательно рояль. Представляете, как изумлялись те, кому пришлось это реализовывать? Репетировал по ночам, после смены. Самое сложное было не выучить, а играть и говорить одновременно. Ничего. Справился. В «Вишневом саде» мне уже предложили исполнить Бетховена. Правда, и педагога дали.
 
культура: Играя в спектаклях с великой историей, Ваши коллеги обычно всячески подчеркивают, что работы предшественников принципиально не смотрят. Вы поступаете ровно наоборот, почему?
Хабаров: Я эту манеру перенял у Олега Меньшикова. Он тоже тщательно изучает все, что было сделано в прежние времена. Я все «Сады» пересмотрел, какие смог обнаружить. Нашел даже аудиозапись Высоцкого в роли Лопахина. Мне твердили, что ее не существует, а она висит в «Моем мире». Если можно поучиться у великих, как же этим не воспользоваться, на свою фактуру переложив.
 
культура: В кино Вы нередко играете реальных людей — Харламова в «Славе», Урбанского в «Трюкаче», Щастного в «Троцком». Где в картинах, претендующих на биографичность, должна проходить грань между правдой и вымыслом?
Хабаров: Вымысла быть не должно. Понятно, что диалоги придумывает сценарист, но события, характеры, поступки изобретать нельзя. Когда играл Харламова — проштудировал все, что можно. Мне его партнеры по команде говорили: «В жизни ты на него не похож, а вот на экране — вылитый Валерка!» Это дорогого стоит. А ведь на картине скандал разгорелся: пришлось настоять на увольнении гримера — парик был подобран неверно. Меня уговаривали — мол, какая разница, это же художественный вымысел. А я доказывал, что играю реального человека, у которого остались друзья и близкие, и они должны увидеть на экране родного человека, а не наш «вымысел». Из-за четырех волосинок прослыл снобом и циником, ничего не понимающим в том, что такое кино. Но пришел другой гример, сделал правильный парик и без споров вырисовывал на моем лице оспинки и следы от шайбы, которые были у Харламова.
 
культура: А куда пропал «Трюкач»?
Хабаров: Ждет очереди на Первом канале. Там возникли какие-то проблемы с родственниками Евгения Урбанского, пришлось даже фамилию моему герою поменять.
 
культура: От ролей часто приходится отказываться?
Хабаров: В девяти случаях из десяти. В кино, к сожалению, почти не бывает такого материала, как в театре. Обычно предлагают что-то в стиле «красивый бизнесмен в красивом офисе красиво говорит по телефону». От меня уже три агента ушли, им же заявки продюсеров выполнять надо. Было время, когда я не мог себе позволить отказываться — надо было жильем обеспечить и маму, и свою семью. Снимался, скажем, в «Братанах» — был такой популярный сериал. А потом сказал: «Хватит! Убейте моего персонажа, пожалуйста!» Да, это стабильная работа, хорошие деньги, но надо уметь вовремя остановиться, потому что затягивает. Вот недавно из полутора десятков сценариев выбрал хорошую историю, чем-то напоминающую «Противостояние» Юлиана Семенова. Мне предстоит сыграть человека, похожего по типажу на героя Андрея Болтнева. Снимать будет Дмитрий Петрунь. Рабочее название «Валькирия».
 
культура: Ваша жена Елена тоже актриса. Как отнесетесь к тому, что дети захотят пойти по стопам родителей?
Хабаров: Честно говоря, не хотелось бы. Пока дочка занимается ментальной арифметикой. Сын — шахматами и хоккеем. Всеми своими успехами они обязаны маме, я ведь занят тотально. Восхищаюсь, как ее хватает на все. Понимаю, как важно для детей мужское воспитание, и все свободное время стараюсь проводить с ними. Особенно с Владом. Хочу, чтобы он рос умным, добрым и смелым. И еще дипломатичным. Не лицемером, но именно дипломатом. Это одно из самых важных искусств в мире. Благодаря нему человечество уцелело.
 
культура: Воспитываете своим примером?
Хабаров: По-другому не получается.
 
культура: А главное правило собственной жизни одной строкой сформулировать можете?
Хабаров: Двумя:
 
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
 
Впрочем, и одной могу: «Будь собой, все остальные места уже заняты». Это самое сложное.