Разве стыдно – быть обычным человеком?

«Труд» Москва, 28.11.2014



Андрею Ильину завтра предстоит прожить на сцене Губернского театра... 98 лет

В новом спектакле Московского Губернского театра Андрей Ильин играет человека, который, прожив 98 лет, ничего выдающегося так и не совершил. Что делать лузерам в эпоху, когда призыв «Будь первым!» звучит из каждого утюга? Об этом мы беседуем с актером накануне премьеры «Бесконечного апреля».

— Андрей Епифанович, чем привлек вас такой негероический персонаж?

— Пьесу мне предложил Сергей Безруков, с которым меня связывают долгие дружеские отношения. Автор, Ярослава Пулинович, мне была совершено неизвестна, но возможность сыграть человека, прожившего на свете почти век, переходя вместе с ним из возраста в возраст — от девятилетнего мальчишки до глубокого старца, мне показалась чрезвычайно увлекательной. В драматургии такое не часто встречается. Разбираться в его характере было очень интересно. Человек живет, будто плывет по течению, и не то что героических — вообще поступков вроде не совершая...Его жизнь словно складывается из действий других людей — матери, жены, дочери. Единственное, что он делает по своей воле — коллекционирует радиоприемники. Был момент, когда мне показалось, что превратить эту историю в спектакль вообще невозможно. «Прожить» 98 лет, не прибегая к гриму, не уходя за кулисы, не меняя костюм: ничего более сложного в моей творческой биографии еще не было.

— Актеру интересна сложность задачи. А чем явный лузер будет интересен зрителю, которому последние лет двадцать внушают, что этот мир существует только для успешных и сильных?

— Не хочется в качестве аргумента прибегать к шаблону вроде того, что каждый человек в отдельности и мы все вместе и делаем общечеловеческую историю. Мне кажется, что зритель начинает уставать от супергероев. Их стало слишком много. Поэтому обычному человеку все чаще хочется видеть на сцене или экране простую историю, персонажи которой похожи на него самого, ведь в жизни большинства из нас эпохальных событий не случается. Мы не спасаем планету от пришельцев, не побеждаем темные силы, не предотвращаем мировые войны и техногенные катастрофы. Сидя в мягком кресле кинозала или на родном диване перед телевизором, мы... наблюдаем, как все эти подвиги, реальные, а по большей части вымышленные, совершают другие. А сами каждый день просто ходим на работу, просто растим детей, просто любим своих близких. Быть обычным человеком не стыдно.

— Но нам из всех щелей твердят совершенно обратное: пропаганда культа успеха, силы, первенства просто зашкаливает.

— И в этом, на мой взгляд, причина большей части наших несчастий. Не у каждого хватает сил и способностей добиться успеха. Не каждый может быть сильным. И уж тем более не каждый может быть первым. Первым вообще может быть только один. Остальные занимают оставшиеся места. И что, если ты второй — жизнь не имеет смысла? А если сотый? А если — стотысячный? Венечка, оказавшись у предела своей жизни, признается, что ничего он в этой жизни не сделал. И Леонидик из спектакля «Мой бедный Марат» тоже вынужден признать, что выдающимся поэтом ему уже не стать, и нужно найти в себе силы жить дальше, не проклиная судьбу, не озлобившись на близких. Просто достойно жить, насколько это в твоих силах. Самое большое несчастье — не неуспех, а невозможность принять свое место в этом мире. Человек, проживающий не свою, а чужую, навязанную ему кем-то жизнь и страдающий от зависти и чувства собственной неполноценности, — вот кого на самом деле можно считать неудачником. В действительности публика совсем не так цинична, как об этом принято говорить. Наш Венечка, несмотря на свою заурядность и мягкотелость, вызывает у зрителя искреннее сочувствие.

— А какая она, по-вашему, сегодняшняя публика?

— Разная. А какого ответа вы от меня ожидали? Она такая, какая есть. Как все актеры, я слежу на спектакле за реакцией зала, но даже если кто-то встает и уходит посреди действия, в панику не впадаю. Зритель имеет право на ошибку, в том числе и при выборе спектакля. Человек ведь идет в театр с определенными ожиданиями: кто-то ему посоветовал, что-то он прочитал, но вкусы-то у всех разные. В конце концов, он может просто прийти не в том настроении, билеты ведь, как правило, покупают заранее.

— В стремлении заполучить зрителя любой ценой театр все чаще превращается в открытую площадку: сегодня тут «традиционный» спектакль, завтра кинопоказ, послезавтра — перформанс, концерт или интерактивное шоу. Цель оправдывает средства?

— Есть такая поговорка: любое зрелище хорошо, если оно не скучное. Я бы ее слегка откорректировал: если оно не пошлое. Раньше театр начинался с вешалки. Сейчас людям хочется еще чего-то перед вешалкой. В конце концов, небезызвестный чеховский персонаж настаивал на новых формах еще сто лет назад. Насколько удачным окажется расширение рамок привычного нам театра, мы поймем только со временем. Время все расставит по своим местам. А для меня театр по-прежнему остается местом, где тебя любят и ждут. Причем это справедливо и по отношению к актеру, и по отношению к зрителю.

— Всего 10 лет назад, когда в «Красной капелле» вы играли роль советского разведчика Леопольда Треппера, фашизм был для нас понятием сугубо историческим. Сегодня это жесткая реальность. История человечество ничему не научила?

— История научила, это мы плохо выучили ее уроки. Я был в Донецке ровно год назад, перед самым Майданом. Это был прекрасный цветущий город, чистый, ухоженный, очень приветливый. А теперь он лежит в руинах, и когда туда вернется мир — никто не знает. У меня много друзей на Украине, но я не решаюсь им звонить, спрашивать, как и чем они там сейчас живут. Со стороны Европа многим кажется процветающей и стабильной. Могу понять, что украинцам захотелось попасть туда как можно скорее. Но почему они выбрали путь, залитый кровью своих же соотечественников? Почему выбрали себе для поклонения таких жутких, кровожадных идолов? И почему Европа, пережившая ужас фашизма и осудившая его на Нюрнбергском процессе, их оправдывает? Пока у меня вопросов больше, чем ответов. В одном только уверен — нового Нюрнберга никому избежать не удастся.