Мария Черницына, «Караван историй», май 2015.
Актриса рассказала о том, почему в жизни ей так везло на деспотов
Фото Анны Бендериной
Как-то везло мне на деспотов в жизни — и в личной, и в профессиональной. Попадались сильные мужчины и жесткие наставники, которые играли на моих нервах. И отказывались замечать, что со мной так нельзя!
В Константина Аркадьевича Райкина я была влюблена с детства: до дыр засмотрела «Труффальдино из Бергамо». Драйв, энергетика его игры, пластика танца... И все так легко, весело! Моя любовь к мюзиклам тоже родом оттуда. Кроме того, мама как профессиональный хореограф поставила для меня несколько номеров. И в танго даже имелся партнер — Хосе. Самосшитый, с красной бабочкой, набитый синтепоном. Ух, как я его страстно швыряла по сцене! Мама умела завернуть сюжет: в другом номере я сначала ковыляла перед зрителями в образе Бабы-яги, а потом вдруг скидывала с себя лохмотья, под которыми оказывались короткая юбка, майка, каблуки, — и танцевала зажигательный латиноамериканский танец! Что буду поступать в театральный, не сомневалась — с пяти лет играла на сцене Детского музыкального театра юного актера, ездила на гастроли по заграницам… И собиралась только к Райкину!
Когда увидела Константина Аркадьевича вживую в спектакле «Контрабас» в «Сатириконе», мне показалось: все реплики главного героя обращены только ко мне. Так хотела в Школу-студию МХАТ на курс к Райкину, что не было сил ждать, пока вырасту: первый раз отправилась покорять театральный в 14 лет, после 9-го класса. И прошла до третьего тура, где наконец предстала пред очами своего кумира. Разволновалась страшно и читала, видимо, не очень уверенно… Мастер сказал: «Все хорошо, но ты еще маленькая, приходи на будущий год». Понятно, что уже не к нему (хотя судьба нас все-таки столкнула, но об этом позже.)
Первая неудача не сломила мою козерожью упертость. На следующий год почему-то я вбила себе в голову новую идею: если уж не прошла к Райкину, теперь непременно поступлю в «Щуку»! Пробовалась в несколько вузов, но потом решила не разбрасываться. И это ошибка, огромный риск: конкурс в Щукинском тогда был 350 человек на место! Да еще посреди конкурса я уехала на гастроли с Детским музыкальным театром юного актера, где играла с самого детства.
Мама пробилась к Юрию Вениаминовичу Шлыкову: пришлось врать, что я заболела... «Да, я жду, когда же придет эта еврейская девочка», — почему-то он меня увидел в этой национальности. Наверное, я еще запомнилась мастеру своим странным одеянием на предварительном туре: пришла читать Наташу Ростову в черных джинсах и красной свободной кофте. «В следующий раз надень юбочку или платье», — попросил Шлыков. Кстати, когда мы уже учились, всегда настаивал, чтобы девочки на его курсе были в платьях и на каблуках — в любую погоду мы должны были пребывать «в форме». На следующий тур я явилась в длинной черной юбке, которую купила во Франции, и блузке с голой спиной: отличный наряд, чтобы станцевать фламенко…
Но и тут Шлыков засомневался: «Юбка длинная, я не вижу твоих ног, вдруг там кривые культяпки? И как ты будешь на таких играть героинь? Иди поищи юбку покороче». Просто приподнять подол запретил. А надо представлять эту обстановку: во дворе училища с рассвета — толпа страждущих, абитуриенты боятся даже в туалет отойти, чтобы не пропустить свою очередь… Кто мне одолжит свою юбку? Денег на покупку у меня не было. И мы с мамой носились туда-сюда по лестницам, пока бабушка-вахтерша не одолжила нам булавки. Мама подколола лишнюю ткань: сзади получился задорный хвост, а впереди — вполне себе короткая юбка… Вернулась в аудиторию, только чтобы продемонстрировать ноги. Со временем, узнав мастера получше, понимаю: он придумал дополнительное испытание, чтобы абитуриентка понервничала. Это вообще было в его стиле преподавания — поднять градус эмоций до предела…
Перед следующим конкурсом Шлыков мне сказал: «Все набраны, но оставят либо тебя, либо двойняшек Катю с Дашей Носик». Это было ужасно: понимать, что все точно поступили, а тебя одну могут срезать на последней минуте! Потом я выяснила, что комиссия во главе с Владимиром Этушем уже тогда решила взять меня, но мастер не дал расслабиться. Может, кого-то это и подстегнуло бы выпрыгивать из кожи, у меня же все наоборот: зажимаюсь, ком подкатывает к горлу, коленки трясутся… В день решающего коллоквиума Юрий Вениаминович продолжал нас пугать: «На курсе одна лишняя девочка и один лишний мальчик». А на самом деле собирался взять всех, но каждый успел почувствовать себя лишним. И это после бессонной ночи, когда мы всей семьей учили 300 вопросов! Мама, бабушка, дедушка, даже папа по телефону из США подключился... Мама, пока я сдавала экзамены, соблюдала строгий ритуал: нарезала круги по арбатским переулочкам, подавая нищим и музыкантам на удачу любимой дочери.
Моя сестра поступала в театральный три года назад — конкурс был уже 500 человек на место. И чтобы она не повторяла моих ошибок, я все время делилась с ней своим негативным опытом. Разочарований ведь не избежать! Многие приезжают поступать из других городов и думают, что профессия артиста — сплошной праздник.
У меня даже есть идея — открыть свою школу для подготовки к поступлению в театральный, чтобы объяснить таким ребятам: придется пахать с утра до ночи. И при этом еще не каждый актер добивается успеха, даже если он очень талантливый, к этому надо быть готовым… Порой и вторые роли — большое счастье!
Когда нас взяли в «Щуку» и все «избранные» вздохнули с облегчением, Шлыков тут же добавил ложку дегтя: «Запомните этот момент, ребята: поступление было самым легким в вашей актерской жизни!» Мы тогда посмеялись, но вскоре выяснилось, что мастер не соврал. И опять — сплошные разочарования!
Поступив в Щукинское, я на каникулах поехала в США — в гости к папе. Там незаметно для себя поправилась на 10 килограммов на картошке фри и гамбургерах… То есть брал Шлыков к себе на курс утонченную Наташу Ростову, а на учебу осенью пришла налитая девица с третьим размером груди. Это тут же стало предметом поддевок мастера: при однокурсниках он звал меня «Ниф-Ниф, Наф-Наф, Нуф-Нуф». Все трое в одном лице! Обидно, унизительно. Я бегала рыдать в туалет, мучительно перемалывая сквозь всхлипывания: «Ниф-ниф-наф-наф-нуф-нуф-ниф-ниф-наф-наф…» Ставил исключительно на роли смешных старух. В конце каждого семестра всех девочек взвешивали, как в балетной школе. Казалось, мы должны быть худыми, словно тростинки: много двигаемся, танцуем, почти не спим… Но и питались при этом, как бедные студенты, одними «дошираками» и хлебом с майонезом. А тут еще гормоны играют — на мальчиков стали заглядываться. Но при таком графике разве до личной жизни? Только на третьем курсе я впервые позволила себе влюбиться и, к маминому ужасу, переехала жить в Подольск. Каждый день ни свет ни заря бежала на электричку, чтобы успеть к первой паре. В любовь я тоже всегда ныряла, как в омут.
На моей учебе это не отразилось, в отличие от некоторых однокурсниц, — всех так колбасило… Из 34 поступивших выпустились с нашего курса только 22 человека. И никто по своей воле не уходил: отчисляли с убийственной формулировкой — «профнепригодность». При этом некоторые потом поступали в другие вузы...
Излюбленной «пыткой» нашего преподавателя были этюды «под заявление». «На экзамене тебе показывать нечего, — как-то сказал Юрий Вениаминович и мне. Хотя я изо дня в день делала по несколько новых этюдов. — Пиши заявление…» И я писала одеревеневшей рукой: «Предупреждена, что если этюд на экзамене не получится, меня отчислят». И в голову не приходило возразить, все слушались как миленькие! Ну как тут хорошо сыграть, когда слезы душат? А потом сидишь вся в соплях под дверью и ждешь, пока комиссия посовещается и вынесет приговор. И когда тебя великодушно оставляют, не можешь поверить своему счастью!
Наверное, есть студенты, которым нужны такие встряски. А я вот прекрасно обошлась бы без них! Ведь не верила уже ни в себя, ни в профессию! Меня невозможно захвалить… Но только в конце первого курса получила первое поощрение от художественного руководителя: сыграла провинциальную официантку, которая лихо считала деньги и выдергивала скатерть из-под посуды… Вот тогда Шлыков наконец-то меня похвалил!
Уверенность в своих силах возвращалась постепенно: на третьем курсе Райкин позвал меня на роль в дипломном спектакле «Страна любви», который он ставил со своими студентами.
Да, детская мечта сбылась: нам все-таки довелось поработать вместе... Я была счастлива оказаться в «Сатириконе», хотя «весельчак Труффальдино» в жизни оказался совсем не таким уж легким и позитивным. Не секрет, какой Райкин трудяга, — и с актеров он требует, как с самого себя. За месяц до премьеры мы прогоняли спектакль по два раза в день, без выходных. После каждой репетиции — разбор полетов. И тоже мне сейчас непонятно, зачем нужно было нас так изматывать? Нельзя же всех ровнять под одну гребенку. Только один раз за все время Константин Аркадьевич про меня сказал: «Посмотрите, вот Лера молодец. Покажи всем, как надо это делать». У меня прямо крылья за спиной распустились: сам Райкин поставил меня в пример!
На четвертом курсе я оказалась перед мучительным выбором. Театр отправлялся на гастроли в Омск, параллельно в «Щуке» сдавали дипломный спектакль. А тут меня еще и утвердили на главную роль в фильм «Заяц над бездной». И никто не хотел уступать. Райкин заявил: «Выбирай, что для тебя важнее: кино или театр». Кеосаян спокойно заметил: «Если у тебя такие сложности, я легко найду на твою роль замену». И Шлыков настаивал: «Расставь приоритеты: сначала получи диплом, а потом уже все остальное». Ну не разорваться же мне!
Кстати, до сих пор со мной такое случается: нахватаю проектов, а потом не знаю, как разрулить… В тот раз первым пошел навстречу Юрий Вениаминович, за что я ему очень благодарна — именно он дал мне профессию. В училище меня сняли с главной роли и разрешили защититься небольшим эпизодом в другом спектакле. Я сыграла еще одну старуху — грузинку с усами и сросшимися бровями (Августу Авдеевну Менажраки из «Театрального романа»). Потом договорилась, что со съемок в Молдавии прилечу на гастроли театра в Омск, взяв билет за свой счет. Прямо с самолета бегу в кабинет к Райкину: «Я здесь, готова работать!» А он отрезает: «Ты опоздала на репетицию на 15 минут, мы тебя уже заменили. Свободна: езжай обратно!» Наотмашь. В голове стучало: сколько сил потрачено, тяжелая дорога, простой в съемках… Больно, несправедливо. Мне было тяжело пережить такую пощечину, и вскоре я ушла из театра: выбрала съемки, о чем с тех пор не пожалела. Все, что в жизни происходит, — не случайно. И, как выяснилось, — к лучшему!
Крестным отцом в кино для меня стал Сергей Безруков. В «Есенине» моя великая княжна Анастасия Николаевна сидела рядом с ним — в сцене, когда поэт выступает перед царской семьей. Первая кинороль, все так интересно! Блистательный Петергоф, блистательная зала дворца, артисты в роскошных нарядах... А оператор целый час выставляет свет на какую-то чайную ложечку. Это потом я поняла, что в кино важна каждая деталь… И поэт с одухотворенным видом читал нам все это время стихи, тряся золотыми кудрями, — даже за кадром.
В повседневной жизни Безруков оказался таким же светлым и дружелюбным, каким я его тогда запомнила. В прошлом году мы встретились с ним на пародийном проекте «Повтори!», Сергей Витальевич сидел в жюри: не жалел для участников добрых слов и во время съемок, и после них. От других актеров я слышала, насколько с ним здорово работать, как ожил Московский Губернский театр с его назначением на должность худрука. Потом у меня возникла идея самой поставить спектакль, и я позвонила Безрукову. «Приходи ко мне в труппу, а там разберемся», — предложил он. И с тех пор меня только поддерживал. Загадочный человек: сам столько работает и еще умудряется всех своих актеров заряжать драйвом! Он верит в каждого из нас! Сергей Витальевич знает, насколько важно для современного артиста сниматься.
И не просто это приветствует — лично тащит в кино молодых, никому не известных артистов своего театра, чтобы на них потом зритель шел. Никто в актерском мире такого больше не делает.
В феврале в Губернском театре все же состоялась премьера спектакля «Love шоу», который я придумала сама: это история двух артисток на распутье, которые разрываются между семьей и карьерой. В первом акте — Америка 30-х годов, во втором — наши дни. Одна из моих героинь выбирает любовь, другая — профессию. И последнюю ведущий спрашивает: «Кто же виноват, что ты осталась одинока, — любовь или тщеславие? А может, ты сама?» Она приставляет к виску пистолет…
…В моей жизни был человек, который пытался меня сломать, убедить, что дом важнее, чем работа. И я шла на эту сделку с собой, закрывая глаза на то, что мне действительно было нужно и интересно. Только сейчас понимаю, какая это была ошибка… И как я теперь счастлива, что рядом есть мужчина, который понимает мою страсть к профессии, ведь он сам из мира кино. Стас Иванов — режиссер и сценарист популярных фильмов «Ангел или демон», «Охота», «Черная река»... Так что он прекрасно знает всю специфику изнутри. Его не смущает, что внезапно могу сорваться на съемки, что часто уезжаю на гастроли... Он может приехать на съемочную площадку, чтобы просто со мной пообедать. Именно потому, что меня наконец понимают и принимают, мне хочется как можно больше времени проводить дома. Рядом со Стасом! Нам не было смысла проверять свои чувства бытом, мы поняли все сразу... И 1 марта, в первый день весны, состоялась наша свадьба. Теперь мы — семья.
…Я убеждена: не нужно жалеть ни о чем! Поэтому и героиня нашего спектакля все-таки не спускает курок — ее жизнь меняется в одну секунду…
На последних аккордах премьеры я вдруг заметила, как Безруков отжигает за кулисами рядом с пультом помощника режиссера: он так бешено, с таким кайфом танцевал! И тогда я поняла, что теперь счастлива вдвойне — и в любви, и в профессии!
Материал на сайте издания