АКТРИСА ЮЛИЯ РОМАНОВИЧ: «ЕСЛИ ЦЕЛЬ, МЕЧТА СЕРЬЕЗНЫЕ, ТО ВСЯ ВСЕЛЕННАЯ ТЕБЕ РАЗВЕРНЕТСЯ НАВСТРЕЧУ!»

История Юлии Романович немного похожа на сказочную. Она пришла в МГТ работать в костюмерный цех, а… оказалась на сцене! Словно кто-то там, свыше, решил, что трудолюбивым девочкам «очень вредно не ездить на бал», и обстоятельства наконец-то сложились в пользу нашей героини.  Впрочем, сама Юлия уверена, что сказку своей жизни мы пишем сами. 

- Для многих людей 2020 год стал, мягко говоря, не самым удачным. А для вас?

- Я уже давно не мыслю такими категориями «удачно/неудачно». Главное, что этот год был! Самое же значимое событие в 2020-м для меня – то, что после трех лет работы в костюмерном цехе Московского Губернского театра я оказалась на его сцене! 

- Расскажите свою историю продвижения по «карьерной» лестнице МГТ.

- Знакомство с МГТ началось для меня с «Вишневого сада», я посмотрела спектакль на прогоне «для мам и пап» и была буквально очарована. Мне захотелось непременно здесь работать. Подруга трудится в костюмерном цехе, там нужны были люди, и я пошла. Не скрою – изначально план внутри был такой: в цеху немного поработать, присмотреться и, может быть, попробовать себя в другом качестве… я ведь актриса по образованию.

Через год обстоятельства «сложились»: в театре проводили традиционный кастинг для молодых актеров, причем с возрастными ограничениями, по которым я ну никак не проходила. Я попросила разрешения на общих основаниях в нем участвовать, и меня посмотрел Сергей Витальевич Безруков. Кстати, он неплохо отнесся к тому, что увидел, а Алина Франковна Ивах (завтруппой – ред.) после просмотра громко провозгласила, «что ЭТО прятать нельзя». В итоге вердикт был следующим: все, что вы умеете, это хорошо, но пока мы не знаем, где вас занять.

Некоторое время спустя обстоятельства снова «сложились»: я предстала перед худсоветом театра, но в этот раз не на кастинге, а в роли. «Моя жена – лгунья» – самостоятельная работа Андрея Мисилина, как автора и режиссера. Мы сделали с ним презентацию спектакля на 35 минут, из трех действий выжав самый сок. Я очень благодарна коллеге за то, что он меня выбрал и показал в таком сложном жанре, как гротеск. Этот жанр не каждому под силу, чуйка должна быть к нему определенная. Конечно, можно научиться отдельным азам, но обычно это или есть, или нет. Хочется, чтобы этот спектакль однажды состоялся. 

В подвешенном состоянии я пробыла еще долго, продолжая работать костюмером, пока однажды… Анна Николаевна Горушкина (режиссер театра – ред.) не увидела во мне одну из героинь будущего спектакля. Вооружившись поддержкой в лице завтруппой, она обратилась к Сергею Витальевичу и убедила его, что в постановке нужна именно моя фактура. Так я «переквалифицировалась» в артистки.

- Что за персонаж?

- Служанка в Шекспировской пьесе «Много шума из ничего». Режиссер хочет меня сделать «пышащей любовью», любвеобильной, буквально: «Мне нужна земная баба с земной энергией!»

- Премьера Шекспира еще не состоялась, а на сцене вы уже побывали…

- На сцене зритель впервые меня увидел в детском спектакле «Аленький цветочек». Ввод был настолько срочным, что не было ни одной репетиции. У меня была лишь видеозапись и текст. 

Вот тогда-то я впервые почувствовала партнерскую губернскую поддержку, ребята мне дружно помогали на сцене, просто даже физически подталкивая в нужном направлении.

- Испытали счастье, стоя на сцене после длительного перерыва? 

- Что вы?! Первое, что я сделала в кулисах, это проплакалась от души… А потом случился ввод в Поэтическое кафе «Луч», это очень тонкая лиричная постановка Ольги Матвеевой, посвященная периоду оттепели. Время сейчас непонятное, актриса болела, а премьера приближалась. И я начала репетировать.

- Что вы почувствовали на премьере «Луча»?  Эйфорию, полет, испуг? В наше постковидное время зритель в театр приходит особенный, сознательно выбирающий между театром и хлебом насущным.

- Нет, не испуг, но и не эйфорию. Вряд ли какой-то актер в день премьеры испытывает эти чувства. На первом спектакле важно все выполнить, как задумано, чисто технически надо сделать все точно, не ошибиться. Ведь спектакль делался быстро… Скорее, чувствуешь напряжение, ответственность, тем более стихи – сложный жанр, в нем некомфортно себя чувствовать можно достаточно долго.

А вот на поздних спектаклях «Луча» я уже была посвободнее. Когда скелет роли выстроен, можно уже и импровизировать. Этот воздух возникает только тогда, когда ты четко знаешь задачу, выучил все мезансцены. Появляется такое бесстрашие, драйв…

У меня персонаж яркий, можно сказать гротескный. Это подогревает, подстегивает невероятно, когда зритель смеется, аплодирует, причем в нужным местах. Это как курсор – значит, я иду куда надо.

- А в детстве было стремление к лицедейству в хорошем смысле слова? Как получилось, что захотелось заниматься театром?

- Мне всегда нравилось, что я могу рассмешить людей, во дворе, в классе я постоянно кого-то изображала, даже предметы. То есть я была заметным ребенком, со мной всегда было весело. Но мама почему-то хотела, чтобы я была швеей… Я, видимо, ее программу отработала, швейное училище окончила. Благодарна маме, шитье меня всегда выручало. В голодные времена я научилась это очень хорошо делать. Я и сейчас могу с легкостью сшить любую вещь. То есть первое образование у меня швейное, потом хореографическое (увы, неоконченное). Было время – подалась в хиппи, музыка меня пленила – Цой, Гребенщиков… Недолго это длилось, год примерно… 

- Так что-же все-таки стало переломным моментом, что повлияло на выбор жизненного пути?

- Вспоминаю об этом с улыбкой: мне примерно 18 лет, у меня 8 классов образования и диплом швеи, а в голове ни единой мысли о том, чем заниматься дальше. В то время я работала на кафедре при мединституте, помогала профессорам заниматься всякой рутинной работой. Это было еще в Самаре, в моем родном городе. Как-то я шла на работу и никак не могла себя уговорить туда дойти. Увидела кафе, села, пью чай-кофе, за окном дождь… Зашла девушка, попросила сигарету. Мы разговорились, она рассказала, что учится в Казани на актрису… На следующий день я уже летела в этот город поступать в театральное училище. 

Приехала я поздно, но меня взяли вольнослушателем, до первой сессии, без стипендии, но зато предоставили общежитие. Кстати, там и хореография моя пригодилась, я ведь народным танцем занималась, а любой народный танец не возможен без классического станка. Когда я поступила в театральное училище, я уже не понаслышке знала, что такое батман и плие.   

- Получается, что вы внутренне очень свободный человек. Захотела – пошла в хиппи, нет денег – пошла на кафедру «пробирки мыть», поговорила с интересным человеком – рванула в Казань…

- Есть такая штука как веление души… Сколько раз я пыталась сопротивляться этому велению, и сразу начинались неприятности. Мне легче прислушаться к своему порыву, пойти на поводу у души, чем сопротивляться.  Все, что я делала, трудно назвать спонтанностью. Это словно душа ноет «тебе надо туда, тебе надо»… И я еду. Так и в Казань попала, так и в Москву приехала в этот раз. И я не стала сопротивляться работе костюмером, три года проработала… У меня всегда душа знала, что мне надо.

- Многие красивые женщины боятся показаться смешными, к вам, похоже, это не относится.

- Нет, не боюсь совершенно. Я рано поняла, что я острохарактерная актриса, но при этом я могу быть и героиней и просто характерной. Мне, как любому актеру кажется, что я могу все. После окончания Казанского театрального училища я даже хотела поступить в цирковое, на клоунессу… Кстати, все клоуны в жизни грустные, с трагической судьбой. Их интеллект, чувство юмора – это следствие достаточно сложных жизненных обстоятельств. Я не могу сказать, что у меня наивысшее чувство юмора, но чтобы кого-то рассмешить, многое надо пережить, багаж должен быть. 

С клоунадой не срослось, у меня всегда был лишний вес, и это бы мешало. А поправилась я в Казанском училище, от голода скорее. Я полгода была без стипендии, и мой курс собирал мне денежки вскладчину. Было тяжело, моя однокурсница Чулпан Хаматова на велосипеде утром в общежитие частенько привозила еду из дома, поддерживала меня. 

- Есть ощущение, что кто-то ведет по жизни? Что кому-то там, наверху, не безразлична судьба Юли Романович?

- Конечно! Я уделяю этим размышлениям много времени и внимания, актер без веры – это непонимание профессии. Потому что если ты понимаешь, откуда идет эта энергия, то и все будет правильно. Надеяться только на себя в этой профессии не получается. Просто кривляние получится. Ну а кого играть? Себя что ли? А кто ты есть?

Иногда на сцене ты ловишь эту волну, поток: ты получил – ты отдал! Если твой сосуд чист, не забит, не засорен, ты как приемник… Да-да, актер – это приемник. Умение распределять божественную энергию во время спектакля – это очень круто! Я понимаю, что талант не принадлежит мне, и смех зала не адресован сугубо мне… Все надо наверх отдать!

- Вы это поняли давно?

- Все это пришло ко мне не сразу, конечно. У меня долго не получалась моя актерская профессия, мне все тяжело давалось – замужество, дети… Все это было сопряжено с тяжкими раздумиями «почему со мной»… А потом пришло осознание, что Господь именно так с нами разговаривает. Все наши кажущиеся несчастья и трагедии – это все для духовного роста. Я благодарна тому, что не озлобилась, не пошла на попятную, что все неприятные моменты вылились в итоге в человеколюбие. Я люблю сострадать и слушать. Выслушать и помочь – это обо мне.

- Что важно в актерской профессии, на ваш взгляд?

- Мы все общаемся на разных вибрациях, есть первый план, видимый… А есть второй план, мы, к примеру, смотрим на человека и понимаем, что у него какая-то неприятность…. Или, наоборот, радость у него, он куда-то спешит и светится при этом. Человек может об этом не говорить, он просто с тобой разговаривает. А мы сами видим этот второй и даже третий план. На чем строится наша профессия? Очень плоско получается, когда актер работает только по первому плану, лепит бытовуху. И круто, когда второй и третий план играет. 

Этим мне очень нравится Чехов. Потому что его надо даже не вторым, а третьим-четвертым планом играть. Все слова, сказанные в пьесе, это не просто слова…

- А самой в пьесах Чехова удалось поиграть?

- Да, в дипломных спектаклях в училище и в Самарском драматическом театре, где я работала с 2007 по 2014. Я играла Наташу в «Трех сестрах», Соню в «Дяде Ване», Дуняшу в «Вишневом Саде», княгиню в «Цветах запоздалых». 

Мой замечательный педагог Юнона Ильинишна Карева (жена Станислава Сергеевича Говорухина) была не то что фанаткой драматурга, скорее специалистом по творчеству Чехова, чеховедом. Любила и гениально ставила Чехова. Мы подробно разбирали с ней пьесы, и она привила любовь к этому автору всем своим ученикам, которых выпустила в жизнь.

И вот с этой своей любовью к Чехову позже я попала в ГИТИС и окончила курс Скандарова Михаила Вартановича. Когда пришло время выбирать дипломный спектакль, все студенты просили Чехова, а Скандаров сказал: «Чтобы Чехова играть, вам надо год прожить вместе, чтобы показать отношения второго и третьего плана…» И тут я поняла, почему иногда не получаются спектакли, какое преступление иногда совершают режиссеры. К этому драматургу надо отнестись глобально, его поверхностно не поставишь. Текст – это еще не все. Пьесы Чехова – это про другие взаимоотношения, не те, что лежат на поверхности. 

А в дипломном спектакле в итоге я играла Вассу Железнову.

- Какие работы в Самарском театре можно назвать любимыми?

- Все работы были прекрасными и любимыми, та же княгиня в «Цветах запоздалых», а вот самой необычной была, пожалуй, роль свиньи в спектакле по Гоголю «О том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Видно, мое пристрастие смешить людей сыграло свою роль. 

- Не бывает обидно, что желанная московская сцена появилась в жизни достаточно поздно?

- Когда-то, на одном из мастер-классов режиссер из Санкт-Петербурга Алексей Янковский сказал, что «актер на сцену должен выходить только после 30 лет». Я это понимаю. А чем играть? В силу возраста у начинающих актеров внутри все весело, задорно, по-юношески благополучно… А вот к 30 годам уже начинается формирование личности, ты понимаешь, кто ты и зачем. Ну да, у меня все произошло чуть позже заветного возраста. 

 - Вам удалось поработать на студенческой сцене, на сцене Самарского драматического театра и вот теперь Губернский… То есть это третий театр в вашей жизни. Чем отличается МГТ от известных вам театров?

- Так как я их цехов начала знакомство с театром, могу сказать обоснованно, что прежде всего поражает здоровая атмосфера в театре. Отношение к цехам, отношение цехов к актерам – это все с уважением. Такая любовь внутри театра сравнима только со студенчеством. Все легко, весело, без интриг, без камней за пазухой. Организм театра – он здоровый! Это чувствуется сразу!

И я поняла, что я попала в правильное место. Есть ситуации, которые как учителя, а есть – как подарок. Мне не хотелось, чтобы мое новое рабочее место воспитывало меня. МГТ – это подарок, награда свыше, значит я все делаю правильно. Место светлое, здесь напрочь отсутствует любопытство к твоей личной жизни, но есть забота. 

Маленький эпизод – на репетиции поэтического кафе «Луч» Полине Галкиной нездоровилось, завтруппой Алина Франковна подошла к актрисе и совершенно естественно, по-домашнему прикоснулась ко лбу губами, не температурит ли… С такой же теплотой к актерам относятся и режиссеры, и педагоги. Первое, что режиссер испытывает к актеру в Губернском, – это человеческие чувства. То есть сначала ты для него человек, личность, а лишь затем актер, профессионал.

- Ваша история со стороны выглядит почти волшебно. Может, и крестная у вас имеется, как у Золушки?

- Имеется. Это, конечно, Алина Ивах. Она была первой, к кому я подошла в театре, сказала, мол, вот она я, возьмите меня. Она сразу же прониклась моей историей, выслушала и услышала. И я поняла, что в театре есть сострадание. Это дорогого стоит. 

- Считается, что Москва жесткий город, не всех принимает… Вас Москва приняла. Этот город уже стал любимым?

- Я всегда хотела жить в столице и работать на московской сцене. И это был уже второй заход. Первый состоялся после училища. Тогда мне не хватило сил остаться здесь, поэтому в ГИТИСе училась на заочном. Сейчас это мое второе пришествие. 

Я воспринимаю Москву как личность, с ней надо договариваться, она требует определенного интеллекта, сил – здесь нельзя раскисать, нельзя жаловаться, «негативить», предъявлять претензии жизни, здесь надо быть совершенным человеком.  Москва, конечно, сразу всего не дает, сначала испытывает, я это точно знаю. 

Хочу дать надежду людям, которые только приехали покорять столицу – надо выждать, надо потрудиться, попыхтеть, приспособиться, познакомиться. Нигде, ни в каком другом месте нет таких специфических возможностей (я не была, конечно, в Лондоне и Нью-Йорке, вероятно, они похожи по степени выживания). Здесь надо по-другому общаться с людьми, по-другому действовать, по-другому настраивать себя – не так, как в Казани, Самаре или даже в Питере. Это не жесткость, это требование от человека всего в высшей степени… Здесь все свои интеллекты надо развивать, задействовать все свои инстинкты. Если раньше по шкале от 1 до 10 ты жил по шкале на 5, то в Москве надо уже на 12! Потому что надо быть постоянно в тонусе, иметь моментальную реакцию, это экстрим! 

- Москва настолько приняла вас, что даже подарила несколько ярких работ в кинематографе. Все режиссеры как на подбор – Сергей Говорухин («Земля людей», 2009), Валерий Тодоровский («Одесса», 2018), Андрей Смирнов («Фрранцуз», 2018). 

- Список можно уже дополнить – «100Янов» (юмористическое шоу Юрия Стоянова, 2018), «Думай позитивно» (реж. И. Ходюш, 2019), «Hello people agency» (реж. И. Копылов, 2020). Пожалуй, да, можно сказать, что Москва наконец приняла меня.

- Чему вас научила пандемия?

- Вирус – как благодать для человека. Это как щелчок в лоб, чтобы мы очнулись, увидели семью свою, чтобы начали ценить свое здоровье, задумались о том, что хватить курить, пить, жрать плохие продукты… Что надо заниматься телом, спортом, саморазвитием. Надо идти в сторону света. Материальный мир – это не первично. Деньги это не самое важное. Самое важное – это человек, его здоровье, жизнь близких. 

Сейчас такой период – кажется, что пространство сжалось, время ускорилось, его мало, думать о завтра некогда, все надо делать сегодня, работать над собой, каждый день делать выводы и обязательно благодарить. Без благодарности никак нельзя.

- В жизни кто-то ходит в любимчиках у судьбы, получает все и сразу, а кто-то долго идет к мечте, как вы, например. Посоветуйте что-нибудь людям, у которых не сразу все получается.

- Все зависит от цели, насколько она важна. Есть такое выражение – это или архиважно или на хрен нужно! Если цель, мечта серьезные, то вся Вселенная к тебе развернется навстречу! Если так-сяк, то и обстоятельства будут складываться соответственно. У Вселенной есть все! Если Господь видит, что ты трудишься, что тебе это необходимо, все случится. Были, конечно, у меня расстройства… Но веление души – это то, с чем я не могу поспорить. Я всегда была уверена, что все получится. Я желаю людям, чтобы они верили, не теряли надежды… И не забывали делать добрые дела!

К слову, когда меня, спустя три года после появления в театре, наконец документально как актрису оформили, я написала письмо благодарности Алине Ивах. То, как она ответила, меня восхитило и поразило, она написала в ответ: «А теперь ты тоже помоги кому-нибудь». 

- Как вам работается в МГТ сегодня?

- Большая удача – работать с таким художественным руководителем. Сергей Витальевич работает с полной отдачей! Хочется следовать за ним, стремиться к такому ж отношению к делу. Это яркий пример Мастера, который ведет за собой. Актеры обучаются только глядя на Мастера! 

Еще один важный аспект – огромный детский репертуар. Все актеры, звезды играют в детских спектаклях, участвуют в новогодних елках, ездят по Подмосковью. Они понимают, что игра для детской публики – это своего рода благотворительность, не ради денег или будущих ролей. Главное – детям устроить праздник! На открытии каждого сезона Сергей Витальевич непременно сердечно поздравляет всех новоявленных пап и мам большого губернского коллектива с пополнением, для меня это показатель правильной здоровой внутренней схемы театра, ведь все идет от головы. 

- Что бы вы могли пожелать зрителям МГТ?

- В театр надо ходить при любых обстоятельствах. Театр – это место, где человек переживает такие эмоции, которые он нигде не испытает. Это магия, даже при чтении книг человек так не сострадает, так не ассоциирует себя с персонажами, как в театре. Даже кино не может дать такие ощущения. Такой диапазон чувств включается во время спектакля! Зрителям трудно сформулировать, почему они любят и ходят театр. Их ведет какая-то неведомая сила, потому что… только в театре человек встречается сам с собой, ведь по большому счету все пьесы об одном и том же, о всех нас. 

Приходите в наш театр, актеры работают честно, открыто, нараспашку! Зрители этого не могут не почувствовать, ведь они все равно как дети, их не обманешь… Или бегут мурашки или не бегут. Все же спиной смотрят спектакль: то ли спина вялая и непрямая, то ли как струна натянутая. Мурашки – это показатель нашего театра!

Беседовала Ирина Ершова