Сергей Безруков: «Московский театр – не значит театр снобов»

Яна Лутченко, «ТВОЙ БРО», 14.06.2016.



В Калининграде стартовали Большие гастроли Московского Губернского театра под руководством Сергея Безрукова. Предлагаем заново познакомиться с человеком, в котором свободно уживаются Владимир Высоцкий, Александр Пушкин и Саша Белый. Самые интересные цитаты с пресс-конференции, где Безруков выступил в качестве режиссера, – в материале «ТВОЙ БРО».

• Обо мне мало кто знает как о режиссере. В Табакерке я в первую очередь был актером. Но уже там пробовал свои силы, ассистировал. А тут вообще дорвался – на правах худрука.

• Сложно, когда у тебя взгляд режиссера, да еще и художественного руководителя при этом. Мера ответственности колоссальная у артистов, когда я смотрю спектакли. Они очень волнуются. «Все! Все! Худрук в зале – все!» Я спрашиваю: «Что с вами происходит в этот момент?» «А мы волнуемся, мы вам должны угодить». Я говорю: «Не надо, главное, чтобы зритель был доволен. Я уже потом сделаю замечания». А замечаний они сильно боятся. Каждый раз, играя вместе с ними, я вижу все абсолютно. И мне самому очень сложно. Мало того, что сам должен играть, еще и смотрю, как играют мои артисты. А после спектакля говорю, что не так. Это чудовищная профессия.

• Мне очень важно, чтобы познакомились не со мной – меня вы видели по телевизору, в кино, – а с Губернским театром.



• Мы второй год участвуем в федеральной программе Большие гастроли. Нашему театру всего три. Какими семимильными шагами идем! А что, в год же обычно ходить начинают? Даже раньше.

• Артисты очень переживают. Поверьте, московский театр не значит театр снобов, которые приехали, чтобы блистать. Нет. Волнение – даже у меня. Пока есть волнение, ты жив как артист. Меня спрашивают на пресс-конференциях: «Уж вам-то чего доказывать?» Как это? Каждый раз, выходя на сцену, ты постоянно доказываешь. Каждый раз.

• Классика должна выглядеть классически. Можно, конечно, и на трех стульях сыграть: европейское такое направление, в стиле хай-тек. Можно обойтись декорациями принимающего театра. Сказать: «Вы нам дайте, пожалуйста, а мы в ваших декорациях и сыграем». Но я думаю, что уважение к зрителю проявляется, когда привозишь весь свой масштаб. Мы же в гости приехали – хотим, чтоб нарядненько было.



«Вы думаете, Москва – она большая, и вся Москва ходит в одни театры? Встала такая Москва и пошла в этот театр, потом встала и пошла в другой. Вы знаете, нет. У людей есть свои пристрастия. Есть публика, которая ходит и в один, и в другой театр. У каждого театра – свой зритель.

• Не думайте, что я поклонник только классики в классическом варианте исполнения. Для этого есть Малый театр. Мне очень нравится экспериментировать. Другое дело, что зритель должен уходить с ощущением, что его не обманули. Идея должна присутствовать, зрительское сопереживание происходящему. Не отстраненность, а сопереживание.

• Нужно уметь играть стихотворные формы. Чтобы через пять минут зритель уже забыл, что мы говорим стихами. Потому что это не совсем нормально – в жизни говорить стихами.

• В регионах не хватает детского репертуара. Он появляется только под Новый год и совсем не в том объеме, как хотелось бы. А детские спектакли – это очень важно. По телевизору вы вряд ли увидите что-то полезное для детей. Избирательно надо действовать. Есть продвинутые родители, которые вообще не приглашают детей к экрану телевизора. И правильно делают.



• Мы очень хитро поступаем – воспитываем своего зрителя. Начинаем с самых маленьких, потом они становятся старше и приходят на взрослые спектакли. А некоторые сразу ходят с детьми на взрослые спектакли. Я сначала бастовал против этого, из-за знаменитого «шесть плюс». Но пускай будет плюс. Главное, чтоб не минус!

• У меня артисты еще и на инструментах играют. Вы знаете, так удобней. А если зрителю на творческом вечере чего-то будет не хватать, так я всю ночь попою, почитаю. К сожалению, только до утра – мне на Кинотавр возвращаться.

• Любовь к Родине – избитое понятие. Кто-то даже дернулся из журналистов: «Боже мой, опять про любовь к Родине. Опять любить родину…» Но в спектакле «Сирано де Бержерак» идет речь о французской родине. О Париже речь.



«Не буду говорить слово «идеологическая»: сразу политикой веет. Не про идеологию речь, а про те самые прописные истины, которые взрослые сейчас не вспоминают, а когда вспоминают – плачут. Надо же, все это в детстве говорили, а мы подзабыли маленько. Как у Экзюпери.

• Нам необходим настоящий патриотизм. Не квасной, не ура-патриотизм, а правда о войне. Она действует как терапия, как прививка, которая не позволяет забывать, что в войне победил простой солдат-окопник. Командармы, генералы, полководцы – тоже хорошо, но какой ценой? У меня дед брал Кенигсберг и здесь же был контужен. И здесь закончил войну. Всем нам хорошо известно, что если бы Берлин не пал, Кенигсберг бы никто не взял. Район тут серьезный: немцы сдаваться не хотели, только после акта капитуляции в Берлине.

• Правда о войне – это смешно, горько, трагично. О народе. Казалось бы, что в наше время еще говорить о народе? Что-нибудь из разряда «Ура, да здравствует!»? По-настоящему о народе – это очень горько. Кому-то может не понравиться «Веселый солдат», но я доверяю Астафьеву. Все претензии к нему.

• Спасибо, что пригласили. Я понимаю, что регион делает заказы – как в ресторане. Не просто мы взяли и приехали насильно. Действительно поступают заказы, и тому виной наши гастроли в Ханты-Мансийске и Сургуте. Там показались, начались звонки: «А как?» – «Вы знаете, хорошо». – «Что ест тот молодой человек за соседним столиком? Я, пожалуй, тоже закажу».



Фото: Бока Су

Материал на сайте издания